Леша
, 38 лет25 мая 2009 16:33
Рассказ о Вечном Хохле (спиздил в инете).
Звали хохла Хохол, а фамилия у него была – Вечный. Отчества не было. Все удивлялись – как это без отчества?Не могло быть так, чтоб отца не было! Эх, на свете и не такое бывает…. зато мать у Хохла была точно. Звали её – Хохлунья. Так и жили: Хохлёнок сопливил и шкодил, мать его за уши драла. И все были довольны. Ровно до той поры, пока Хохлунья на ярмарку в город не собралась. Ну и дитя своё, шкоду-Хохлёнка, с собой взяла, а куда ж его? В ту пору Хохол был ещё мал, да уже удал. Не всюду ещё мог дотянуться, а куда мог, там потом чего-то досчитаться не могли. Бойкий хлопец! Убивать надо таких в колыбели. Но папки, как нам известно, у Хохла не было, так что убить его было некому. Потому на ярмарку доехали оба живые и здоровые. Там Хохлунья раскладывать товар свой стала, чтоб он был к покупателю лицом, как говорится, а не чем-нибудь другим. А Хохлёнку раскладывать нечего было, кроме своих соплей, так он пошёл на разведку, проверить у кого товар низко лежит. Уши свои салом натёр, чтоб не поймали и полный вперёд. У кого кусок колбасы отъест, где-то петушком на палочке разживётся; в общем, понравилась ему ярмарка. Вот так шустрил, гадёныш, пока не набрёл на здоровенный воз с глиняной посудой и безделушками всякими. Попробовал зубом красного петуха – не сахарный. Сплюнул, поставил на место. И замер. Глядит – не может оторваться! Большая, ярко размалёванная жаба-копилка. Стоит на возу, свежим лаком отблёскивает. Такая красивая, аж колбаса в желудке заурчала! А что вы хотите, Хохлёнок такой красоты в своей жизни ещё не видал. Ну и мозгов куриных хватило – ручонки к ней шкодливые протянуть. Она возьми и выскользни. Грох на землю и тю-тю. Хохлёнок соответственно руки в ноги, а поздно. Сало с ушей уже пообтёрлось, вот и не выскользнул. Глаза подымает – над ним Пацюк, да-да, тот самый. Он, кстати, до сих пор в Диканьке живёт, и ничего ему не сделалось с годами. Байки туристам травит как с Гоголем на брудершафт горилку трескал. Дьявольское отродье, что с него взять. Так вот, держит крепко Пацюк Хохлёнка за ухо и ласково ему в это ухо объясняет: «Ты, говорит, мелкота бесова, хотел мою жабу украсть, да только попортил. Так теперь жаба эта будет сидеть в тебе вечно и в детях твоих, и во внуках и до скончания времён». После чего Пацюк свободной рукой прихватил нагайку и так хлестанул Хохлёнка по заду, что тот до мамки за секунду добрался.
Слов пацюковских Хохлёнок не понял конечно, да и про самого Пацюка забыл сразу ж, как синяк от нагайки сошёл. Но стало с тех самых пор на Хохлёнка находить что-то. Увидит у кого-то за забором тыкву здоровенную и плохо ему становится. Ночью прокрадётся за чужой плетень, собаку колбасой подкупит, а пока она жрёт, сам сядет да нагадит прямо на тыкву. Или пройдёт мимо поля чьего-нибудь с поспевшей пшеничкой и так ему гадко на душе становится, аж суставы крутить начинает. Всю ночь потом трудится, не покладая рук, зато наутро душа спокойна. А хозяин придёт на поле и час руками разводит, а потом ещё час в небо кулаком тычет. А пшеничка вся лежит ровными кругами, прижата, притоптана, хрен уберёшь! Эх, не было тогда ероплана, чтоб сверху на эту красоту полюбоваться! Крайнего так и не нашли, потому пришлось пришельцев придумать, чтоб умом не тронуться.
Вот так и рос Вечный Хохол. Как увидит чего хорошее на стороне, сразу в нём жаба шевелиться начинает. И душит его и душит, пока он голод её не утолит, чьё-нибудь добро не испоганит. Хохлунья сына такого долго терпеть не смогла. Схоронил её Хохол и совсем поплохел. Теперь уже и потеть ему без надобности стало, чтоб кому-то нагадить. Просто глянет жабьим глазом и на тебе: то болезнь, то засуха, то невеста после свадьбы в крокодила превратится. Хотя, про невесту – это народ зря языками чешет. Она и до свадьбы крокодилом была. В общем, совсем народ кругом изнищал, поиздержался и пообносился. Стало Вечному Хохлу скучно, завидовать некому, богатых не сыщешь, полное равенство и хохловья справедливость. Тогда жаба внутри него квакнула и приказала в дорогу собираться. «Как народ живёт погляжу и домой», - думал Хохол, уходя из села. Но в родную хату так и не вернулся. Это в селе ещё цветочки были. Вот в городах он такие ягодки узрел! Ооо, жаба его в бараний рог свернула и села на грудь! И, чтоб обратно развернуться, поднатужиться Хохлу пришлось изрядно! Но он и с этим справился. И пошёл дальше. Шёл и гадил, гадил и шёл, пока на горизонте аж самый Забугор не замаячил. «Как народ иноземный живёт погляжу и домой», - подумал Вечный Хохол и… хрен те! Упёрся носом в огромный замок. Не пускает Забугор к себе! «Наслышаны, наслышаны», - говорят из замочной скважины. «Без визы никак не можем принять, уважаемый. А визу никак не можем дать, уважаемый, потому как бумага закончилась, и перья все поломались… и, на всякий случай, печать потеряли». Вечный Хохол расстроился, конечно, но чего делать… Раз Забугор не пускает, надо придумать патриотизм, чтоб умом не тронуться. Придумал, разбил палатку, костёр развёл. Назавтра подался в город на свадьбу гостем, позавидовал жениху, через месяц взял его вдову себе в жёны. Осел Вечный Хохол возле Забугра, хозяйство развёл, детей нарожал, те - внуков… а только не хватает чего-то для счастья. Бывает, сядет Вечный Хохол на завалинку, что от сгоревшей хаты соседа осталась, закурит и всё смотрит на замок забугорский. Чмокает, жабьим глазом моргает, а замку хоть бы хны. Добротно их в Забугре куют, ничего не попишешь. Вздохнёт Вечный Хохол, хрустнет костяшками и пошаркает по своим делам: поглядеть как дела у соседей. Он не торопится, знает, что Вечный Хохол вечен, а замок – всего лишь ржавая железка.
Рассказ о Вечном Хохле (спиздил в инете).
Звали хохла Хохол, а фамилия у него была – Вечный. Отчества не было. Все удивлялись – как это без отчества?Не могло быть так, чтоб отца не было! Эх, на свете и не такое бывает…. зато мать у Хохла была точно. Звали её – Хохлунья. Так и жили: Хохлёнок сопливил и шкодил, мать его за уши драла. И все были довольны. Ровно до той поры, пока Хохлунья на ярмарку в город не собралась. Ну и дитя своё, шкоду-Хохлёнка, с собой взяла, а куда ж его? В ту пору Хохол был ещё мал, да уже удал. Не всюду ещё мог дотянуться, а куда мог, там потом чего-то досчитаться не могли. Бойкий хлопец! Убивать надо таких в колыбели. Но папки, как нам известно, у Хохла не было, так что убить его было некому. Потому на ярмарку доехали оба живые и здоровые. Там Хохлунья раскладывать товар свой стала, чтоб он был к покупателю лицом, как говорится, а не чем-нибудь другим. А Хохлёнку раскладывать нечего было, кроме своих соплей, так он пошёл на разведку, проверить у кого товар низко лежит. Уши свои салом натёр, чтоб не поймали и полный вперёд. У кого кусок колбасы отъест, где-то петушком на палочке разживётся; в общем, понравилась ему ярмарка. Вот так шустрил, гадёныш, пока не набрёл на здоровенный воз с глиняной посудой и безделушками всякими. Попробовал зубом красного петуха – не сахарный. Сплюнул, поставил на место. И замер. Глядит – не может оторваться! Большая, ярко размалёванная жаба-копилка. Стоит на возу, свежим лаком отблёскивает. Такая красивая, аж колбаса в желудке заурчала! А что вы хотите, Хохлёнок такой красоты в своей жизни ещё не видал. Ну и мозгов куриных хватило – ручонки к ней шкодливые протянуть. Она возьми и выскользни. Грох на землю и тю-тю. Хохлёнок соответственно руки в ноги, а поздно. Сало с ушей уже пообтёрлось, вот и не выскользнул. Глаза подымает – над ним Пацюк, да-да, тот самый. Он, кстати, до сих пор в Диканьке живёт, и ничего ему не сделалось с годами. Байки туристам травит как с Гоголем на брудершафт горилку трескал. Дьявольское отродье, что с него взять. Так вот, держит крепко Пацюк Хохлёнка за ухо и ласково ему в это ухо объясняет: «Ты, говорит, мелкота бесова, хотел мою жабу украсть, да только попортил. Так теперь жаба эта будет сидеть в тебе вечно и в детях твоих, и во внуках и до скончания времён». После чего Пацюк свободной рукой прихватил нагайку и так хлестанул Хохлёнка по заду, что тот до мамки за секунду добрался.
Слов пацюковских Хохлёнок не понял конечно, да и про самого Пацюка забыл сразу ж, как синяк от нагайки сошёл. Но стало с тех самых пор на Хохлёнка находить что-то. Увидит у кого-то за забором тыкву здоровенную и плохо ему становится. Ночью прокрадётся за чужой плетень, собаку колбасой подкупит, а пока она жрёт, сам сядет да нагадит прямо на тыкву. Или пройдёт мимо поля чьего-нибудь с поспевшей пшеничкой и так ему гадко на душе становится, аж суставы крутить начинает. Всю ночь потом трудится, не покладая рук, зато наутро душа спокойна. А хозяин придёт на поле и час руками разводит, а потом ещё час в небо кулаком тычет. А пшеничка вся лежит ровными кругами, прижата, притоптана, хрен уберёшь! Эх, не было тогда ероплана, чтоб сверху на эту красоту полюбоваться! Крайнего так и не нашли, потому пришлось пришельцев придумать, чтоб умом не тронуться.
Вот так и рос Вечный Хохол. Как увидит чего хорошее на стороне, сразу в нём жаба шевелиться начинает. И душит его и душит, пока он голод её не утолит, чьё-нибудь добро не испоганит. Хохлунья сына такого долго терпеть не смогла. Схоронил её Хохол и совсем поплохел. Теперь уже и потеть ему без надобности стало, чтоб кому-то нагадить. Просто глянет жабьим глазом и на тебе: то болезнь, то засуха, то невеста после свадьбы в крокодила превратится. Хотя, про невесту – это народ зря языками чешет. Она и до свадьбы крокодилом была. В общем, совсем народ кругом изнищал, поиздержался и пообносился. Стало Вечному Хохлу скучно, завидовать некому, богатых не сыщешь, полное равенство и хохловья справедливость. Тогда жаба внутри него квакнула и приказала в дорогу собираться. «Как народ живёт погляжу и домой», - думал Хохол, уходя из села. Но в родную хату так и не вернулся. Это в селе ещё цветочки были. Вот в городах он такие ягодки узрел! Ооо, жаба его в бараний рог свернула и села на грудь! И, чтоб обратно развернуться, поднатужиться Хохлу пришлось изрядно! Но он и с этим справился. И пошёл дальше. Шёл и гадил, гадил и шёл, пока на горизонте аж самый Забугор не замаячил. «Как народ иноземный живёт погляжу и домой», - подумал Вечный Хохол и… хрен те! Упёрся носом в огромный замок. Не пускает Забугор к себе! «Наслышаны, наслышаны», - говорят из замочной скважины. «Без визы никак не можем принять, уважаемый. А визу никак не можем дать, уважаемый, потому как бумага закончилась, и перья все поломались… и, на всякий случай, печать потеряли». Вечный Хохол расстроился, конечно, но чего делать… Раз Забугор не пускает, надо придумать патриотизм, чтоб умом не тронуться. Придумал, разбил палатку, костёр развёл. Назавтра подался в город на свадьбу гостем, позавидовал жениху, через месяц взял его вдову себе в жёны. Осел Вечный Хохол возле Забугра, хозяйство развёл, детей нарожал, те - внуков… а только не хватает чего-то для счастья. Бывает, сядет Вечный Хохол на завалинку, что от сгоревшей хаты соседа осталась, закурит и всё смотрит на замок забугорский. Чмокает, жабьим глазом моргает, а замку хоть бы хны. Добротно их в Забугре куют, ничего не попишешь. Вздохнёт Вечный Хохол, хрустнет костяшками и пошаркает по своим делам: поглядеть как дела у соседей. Он не торопится, знает, что Вечный Хохол вечен, а замок – всего лишь ржавая железка.
Показать ответы (7)
Скрыть ответы